Участник Великой Отечественной войны, капитан-лейтенант запаса Валентин Суриков – потомственный моряк. Его отец – Павел Иванович Суриков – был военно-морским летчиком во время Первой мировой войны и защищал небо Балтики. Валентин Павлович продолжил дело отца. Юнга Каспийской флотилии, выпускник школы Соловецких юнг, Суриков на катере проекта «Малый охотник» охранял груженный нефтью транспорт. Фронт нуждался в топливе, и моряки, рискуя жизнью, проводили конвои из Баку в Астрахань. Валентин Павлович с гордостью и небольшой грустью вспоминает те далекие дни, когда он совсем еще мальчишкой ушел защищать Родину.
Про отца и маму
- Валентин Павлович, где вы родились, кто ваши родители?
- Я родился в 1928 году в Костроме. Отец Павел Иванович 1895 года рождения, костромич. Во время Первой мировой войны служил в Крондштате морским летчиком. Однажды во время выполнения боевого задания его самолет упал в море. Отец получил легкое ранение. Когда началась революция, он уехал в Кострому. В Петербурге осталась квартира. В 1941 году, на второй день Великой Отечественной войны, он ушел на фронт. Был дважды ранен. Служил в авиации, но к тому времени, видимо из-за возраста, уже не летал, а занимался обслуживанием самолетов.
Помню, мы сидели здесь же в саду, в беседке. Она тогда стояла чуть поодаль от этого места, где мы с вами сейчас сидим, и отец рассказывал про бои в Сталинграде. Ужас, что там творилось, мы все плакали! Жаль, что не было тогда магнитофонов, чтобы записать.
- А мама?
- Маму звали Елена Павловна, она очень хорошо пела, преподавала древнерусское церковное крюковое пение. Встретились они с отцом в Костроме, в 1923 году поженились и всю жизнь прожили вместе. А еще мама умела хорошо шить, у нее была машинка «Зингер». Во время войны шила для фронта ватники, перчатки и другие необходимые бойцам и командирам вещи.
- Валентин Павлович, фамилия у вас довольно известная. Художник Суриков, случайно, не ваш родственник?
- Нет, однофамилец. Наша семья была простой, дед выращивал картошку в деревне Некрасово, что на выезде из Костромы по дороге в Шунгу. Раньше она называлась Святое. Там до революции был крахмало-паточный завод, такую замечательную патоку делали. Из Франции приезжали, покупали.
За дровами ходили в лес, в сторону Берендеевки
– Вы помните день, когда началась война?
22 июня 1941 года мы с мальчишками играли в футбол рядом с водонапорной башней на Мясницкой, у парников. Там и услышали, что началась война. Я побежал домой. Ждали, что война быстро закончится, и мы победим. Прошел один месяц, второй, с фронтов приходили тяжелые сводки, армия отступала. Сорок первый год пережили очень сложно. Ходили в сторону Берендеевки с мамой и младшим братишкой в лес за дровами. За водой зимой ездили на санках, на Волгу. Керосиновая лавка находилась на месте филармонии, рядом с двенадцатым магазином. Занимали очередь, чуть ли не ночь стояли. Морозы были жуткие, на Волге, говорили, до минус пятидесяти доходило.
- Многие подростки во время войны работали на заводах и в колхозах.
- В Костроме на «Рабочем металлисте» на токарных станках работали мальчишки тринадцати-четырнадцати лет. Мы их встречали, расспрашивали. Мама работала на заводе имени Красина и меня позвала к себе. Смены по двенадцать часов, тяжело.
Приняли решение
отомстить врагу
- Валентин Павлович, вы, будучи совсем еще мальчишкой, приняли решение поступить в школу юнг. Чем был вызван этот отважный поступок?
- Однажды летом сорок второго года пошли с мальчишками на Волгу купаться. Нас было четверо. Идем по Энгельса, возле Школьного переулка слышим крики: «Помогите! Помогите! Сестра!». Мы обалдели, что такое? Подошли ближе, а там на земле лежали раненые. Много: пятьсот, может быть, тысяча человек. Страшно было смотреть. Мы не можем понять, в чем дело. А машины идут и идут, раненых все больше. Там поблизости располагались четыре госпиталя. Солдаты кричат: «Мальчики, помогите, пить, дайте поесть». Там рядом колонка, она и сейчас стоит. Мы воду носили в шапке, в пилотке, потом приспособились, нашли нормальную тару. Солдат просит: «Помогите». Мы ему скатку под голову положим. Насмотрелись на это дело и думаем – надо мстить врагу.
В 1942 году стали с мальчишками ходить по всем военкоматам, на Лагерной, на Никитской, но нас естественно не брали. Тогда решили поехать в Ярославль, там узловая станция, если что, можно было и на фронт убежать. В итоге нас поймали и отправили обратно в Кострому.
- Но вам все же удалось записаться в школу юнг.
- В 1942 году положение на фронтах было тяжелое. Многие моряки ушли с кораблей в морскую пехоту, на передовую. В это время на Соловках появилась школа юнг. И мы с Юрой Ивановым все же сумели туда записаться, в третий набор. Вступили в комсомол, прошли медкомиссию. Но самое главное — требовалось разрешение родителей. Я пришел к маме, мол, так и так, она: «Никаких разговоров не может быть», и заплакала. Пацаны мне: «Ты что, матери испугался? А кто Родину защищать будет?». Я к соседке: «Выручите». А там на заявлении от моего имени нужно было только написать: «Не возражаю». Соседка: «Да ты что, нет, нет!». Потом обратился к еще одной женщине, она простая была, говорит: «Да давай, жалко что ли». Когда пришло время, надел пиджак, брюки, сандалии и на поезд.
Я выбрал
специальность радиста
- Добирались через Архангельск?
- Да, там выдали морскую форму. Помню, все на нас висело, велико. Но главное тельняшка, бескозырка — парни бравые. Потом посадили на теплоход и повезли на Соловки. Сидели на верхней палубе, на нижние, где тепло, спускаться не разрешили. Командир командует — шинели расстегнуть (делалось это, видимо для того, чтобы в случае атаки на транспорт курсанты смогли быстро покинуть корабль. Прим. ред.), не курить, громко не разговаривать. В море к нам присоединилось охранение: два тральщика и подводная лодка. Подошли к Соловкам.
Я выбрал специальность радиста. Нас, человек двести, направили в Савватьево – это двенадцать километров от Соловецкого монастыря. Марш-бросок — идем, дороги нет, одни булыжники. Шли часов десять. Пришли, там землянки. Сердце сжалось, куда я попал. Потом ничего, обжились. Старшина, хороший мужик: «Мальчишки, давайте, ничего, как-нибудь, вы знали куда шли, это война». Стали прибираться, печь истопили. В землянке пятьдесят человек, трехъярусные нары, мне досталась нижняя полка. Вместо матраса сухая морская трава, я ее порастрепал. Одеяло байковое, вытертое. Долго привыкали, но привыкли.
- Валентин Павлович, ваша история очень похожа на историю писателя Валентина Пикуля, его отец тоже воевал в Сталинграде, он тоже попал в школу Соловецких юнг.
- Да я читал его автобиографию, но он был в первом наборе.
Каша, кусочек сала
и условно-сладкий чай
- Будучи в школе юнг, вы переписывались с отцом, с мамой?
Да, но зимой связь с большой землей почти прекращалась, почту нам сбрасывали с самолетов. Письма от мамы получал, писал ей, что все хорошо. Она успокоилась отвечала: «Смотри, береги себя». Отец тоже писал, чтобы я берег себя, и ничего не делал бездумно, но раз решил стать военным, то надо держаться. Он в это время лежал в госпитале в Рыбинске, мама к нему ездила.
- Чем вас кормили?
- На завтрак каша, кусочек сала и условно-сладкий чай. Готовили такие же мальчишки, как и мы. На обед щи, каша и компот из голубики или морошки. Нам давали совочек и ведро, я его за полтора часа набирал. Ягод было много.
Стирали сами в тазиках. Мыла дадут кусочек: надо постирать простыню, наволочку, тельняшку, кальсоны. Постираешь ладно, но ведь сушить как-то нужно. Повесишь, а ветер жуткий, уносит. Ходишь потом по снегу, разгребаешь, твое это или не твое.
- В наряды ходили?
- Да, картошку чистили. Вместо ножей были полотна от ножовок, сломал его напополам, один конец тряпкой обернул. Чистили три, четыре, пять мешков. Целыми ротами, всю ночь. В караулы ходили, с винтовкой Мосина и двумя патронами.
Ну и занятия с восьми и до восьми. Мы радисты: наушники, ключ, морзянка. Сто двадцать знаков в минуту. Командиры приезжали: «Нам только радистов, юнг».
Радист получил
ранение – осваивай аппаратуру
– Куда вас распределили после школы юнг?
- Все рвались на Северный флот. Я тоже хотел попасть туда и написал рапорт. Нас построили, пришел старшина и зачитал распределение, в итоге меня направили в Краснознаменную Каспийскую флотилию. Обжалованию решение командования не подлежало! Поехали шестнадцать человек, добирались больше месяца в вагоне с печкой и сеном. Остановились в Сталинграде: смотрим, ничего нет. Сопровождавший нас командир повел в город, а там одни развалины, на них работали пленные.
Стояли три дня, потом опять в вагон. Приехали в Баку, нас сразу отправили в баню, дали новое обмундирование. Я попал в дивизион катеров «Малых охотников». Командир говорит: «Тебя учить некому, радист получил ранение, два дня тебе, осваивай аппаратуру».
Ночью боевая тревога, выход в море. Наша задача — сопровождение каравана с танкерами, груженными нефтью. А в море и мины, и вражеские самолеты. Однажды во время похода в танкер попала бомба. Его на две части разломило, горит так, что не подойдешь. Но фронту было нужно топливо, и мы были обязаны выполнить боевую задачу.
- Расскажите, как сложилась ваша жизнь после войны.
– В Баку я окончил девятый и десятый классы средней школы, поступил в Каспийское высшее военноморское училище. Женился в Костроме, у меня замечательные сын, дочь и внук, которыми я горжусь. В отставку вышел в звании капитанлейтенанта и долгое время трудился в народном хозяйстве страны.
Андрей ИВАНОВ
Коллектив газеты «Северная правда» от всей души поздравляет Валентина Павловича Сурикова
с Днем Военно-морского флота России!
Будьте здоровы, живите долго и счастливо! Спасибо Вам за Победу!