Это смело – собрать целую команду, чтобы написали оригинальную музыку и либретто. Смело – играть в Испанию где-то в глубине России. Очеловечить (сейчас суеверные вздрогнут) Смерть и вывести её на сцену – уже не просто смело, а отчаянно. Но даже и это в премьерном спектакле Елены Сафоновой «Седьмая луна» (12+) поражает не настолько, как – поющие все. В немузыкальном театре поставить спектакль с огромным количеством вокальных номеров – вот главный риск для режиссёра и, надо думать, стресс для артистов. Непросто, конечно, всем.

Ещё и поэтому непросто: новый музыкальный спектакль Елены Сафоновой начинается на приличной высоте – в прямом и переносном смысле. Всё в black – и почти что под колосниками над чёрной бездной вдруг появляется Она. Лицо как гипсовая маска (только чёрными впадинами глаза и губы – кровавым пятном), выбеленные волосы по плечам и голос – сильнее тьмы. Явление Странницы Елизаветы Камерлохер настолько же странно, страшно, жутко, насколько – мощно, с точки зрения театральности. Но тем сложнее всем и всему, что дальше.

Выбирая для своего второго музыкального спектакля в Костроме пьесу испанского драматурга Алехандро Касоны «Утренняя фея» (не в чистом виде – либретто пишут Леонид Гусаров и Игорь Гошин), Елена Сафонова не прогадывает: в этой истории есть то, что сложно сделать привычными средствами драматического театра. Здесь есть не просто мистика – инфернальность. Та сторона бытия, в столкновении с которой бессильно слово, но многое может музыка. И всё, что связано со сверхчеловеческим, в «Седьмой луне» в самом деле звучит, причём сильно.

Происходящее на сцене находится в ведении сразу двух миров (их контраст в спектакле добротно простроен): инфернального и человеческого. Где-то на границе опасно балансируют дети: вроде бы такие же, как все, они в то же время чуть-чуть не от мира сего (в своей отстранённости здесь особенно выделяется Андрес Дениса Дубровкина). И уже явно не из сего мира Странница Елизаветы Камерлохер и Торо Дмитрия Рябова.

Вообще-то предельно бытовой – в шапочке, надвинутой на глаза, с шалью через плечо и с костылём в руках, Торо всё-таки странно отмечен – зарубцевавшимся ожогом в пол-лица. И голубыми глазами, которые… видели Смерть. Один из немногих, кто когда-то выжил в страшном пожаре на шахте, он вдруг узнаёт в загадочной Страннице ту, что многих забрала, а его оставила и теперь снова пришла за кем-то. И вступает с ней, как оказывается, в равную схватку.

Когда драматический дуэт Елизаветы Камерлохер и Дмитрия Рябова становится ещё и дуэтом вокальным, в спектакле действительно возникает энергетика нечеловеческой природы – эти двое уверенно ведут «инфернальную» линию. И их голоса – этой инфернальности важные составляющие. Остальные не менее уверенно строят линию «человеческую» – и им для этого совсем необязательно петь.

Все и так гармоничны и содержательны: натянутая, как струна, и жёсткая, как кремень Мать Натальи Иншаковой и её противоположность – Тельба Надежды Залесовой, мягкая, эмоциональная, «живая». Порывистый, сильно чувствующий Квико Алексея Афончина и прекрасный в своём внутреннем драматизме и внешней холодности Мартин Всеволода Ерёмина (их коррида на двоих – один из самых завораживающих и мощных моментов спектакля). Адела, которую Оксана Меркулова играет с акварельной нежностью, и Анхелика – Евгения Некрасова очень неожиданно «вытаскивает» из себя демонизм женской природы, умеет быть выламывающейся, грубой, и это интересно.

Интересна и музыка композитора Дмитрия Лазарева: для всех без исключения персонажей он пишет сильные вокальные номера. Но они же, по крайне мере пока, оказываются и главной слабостью постановки, порождая в артистах не музыкального театра вполне понятные зажимы и делая каждый очередной показ «Седьмой луны» испытанием на смелость.

Дарья ШАНИНА

Фото предоставлены литературной частью театра