«Рисуйте, что видите…» И они рисовали – что видели: свои деревенские дома, своих деревенских соседей, свое деревенское – откорм гуся и размол зерна, сбор каштанов и собирание меда. Вот только теперь, спустя больше чем полвека, когда их работы экспонируются в знаковых пространствах и расходятся по топовым коллекциям, очевидно: не все то примитивно, что примитивизмом зовется. Когда в «своем деревенском» вдруг обнаруживается извечное библейское, говорить о наивности и простоте крестьянских художников из хорватского села Хлебине явно не приходится.

Обратная сторона… стекла

Непосвященным, наверное, кажется: о наивном искусстве и говорить-то нечего. Но Владимир Темкин (тот человек, из чьей частной коллекции все выставленные в муниципальной галерее работы) в «Ночь музеев» лично водит экскурсию по экспозиции. И говорит – без передышки и с упоением – полтора часа.
Про уникальную технику хорватского наива: картины здесь принято писать на стекле, точнее, с оборотной стороны стекла, поэтому и начинают не с фона (он в последнюю очередь) – с мельчайших деталей. И, конечно, про историю – как в 1920-е годы молодой художник из Загреба Крсто Хегедушич увидел на выставке в Париже картины на стекле Валентины Пракс. Как сам впервые попробовал писать по стеклу. Как организовал художественное объединение «Земля», ищущее новые пути в изобразительном искусстве. Как, наконец, в 1930-м на родине своего отца – в хорватском селе Хлебине – увидел любопытные рисунки на оберточной бумаге в магазине. Поинтересовался, кто автор, – и познакомился с 15-летним Иваном Генераличем.
Потом были занятия, на которых Хегедушич учил Генералича и других деревенских мальчишек приемам живописи, в том числе и на стекле («Хлопцы, рисуйте, что видите!» – наставлял он). Потом – провальная выставка этих самых мальчишек в Загребе. Потом – Вторая мировая.
С момента знакомства Хегедушича с Генераличем пройдет двадцать с лишним лет, кончатся война и ужасы концлагерей (в одном из них побывал Хегедушич), учитель и ученик станут непримиримыми врагами… И только в 1953-м на выставке Ивана Генералича в Париже показанные тридцать шесть работ произведут фурор. Хлебинское наивное искусство станет событием, интересом искусствоведов и мечтой коллекционеров – и уже неотъемлемой частью мирового художественного процесса.

Поколения 1-3
Вот он – Генералич. В частной коллекции Владимира Темкина, в которой работы четырех поколений хлебинских примитивистов, с Генералича – понятно – все начинается. И это очень похоже на театр. В фокусе непременно неординарный случай – например, затмение солнца. Расположение человеческих фигур – настоящая мизансцена. Цвет наряден, декоративен, как будто подсвечен театральными прожекторами.
И вроде бы все очень просто – возьмем черно-белую «Свадьбу»: элементарная перспектива – от огромных фигур на первом плане до малюсеньких на заднем, однозначные, легко считываемые жесты и эмоции, незамысловатые линии. Но даже здесь есть отнюдь не примитивный смысл: от молодой и счастливой пары у церкви вдалеке до старика с трубкой, который у зрителя перед носом, – длинная дорога. И имя этой дороги – жизнь. И окончание ее заранее известно: все, что начинается вдвоем и радостно, однажды непременно завершится одиночеством и тоской.
«Портрет крестьянина» у художника первого поколения Мийо Ковачича вроде бы недалеко ушел от портретов Возрождения: здесь крупное человеческое лицо как будто наложено на пейзаж. Но психологизм глубокий: в глазах – почти животная тоска, и суровые складки на лице, и вывороченные губы… Этот крестьянин за долгую жизнь, конечно, огрубел, но где-то глубоко внутри под такой жестокой оболочкой сидит кто-то прекрасный, сентиментальный и беззащитный.
Это, может быть, наивно, но не примитивно ничуть – когда Владимир Иванчан пишет родную реку Драву в трех ее состояниях: зеленом, красном и синем. Вместо натуралистичного пейзажа здесь пейзаж-фантазия, не то живописный балет, не то красочная симфония. Волшебные образы: рыбы и птицы, русалки и цветы – все это закручивается в каком-то фантастическом вихре, движение которого ощущается физически. И уж совсем поражает «Первородный грех» Николы Веченая Лепортинова (он представляет уже третье поколение хорватских примитивистов), работа глубоко символичная. На ней всего несколько образов: дерево и раскиданные по земле яблоки, но в них вся история Адама и Евы. Древесная кора бугрится, образует женскую грудь и чьи-то губы, и одно из яблок уже надкушено – и человеку больше нет дороги в рай.

Скотина, трактор, дрова и… история мироздания
На выставке «Чудо хорватского наива» в муниципальной художественной галерее около полутора десятков художников. Но только у одного – целый зал. Он из четвертого поколения, ему еще нет пятидесяти, и зовут его Дражен Тетец. Он держит скотину, ездит на тракторе, заготавливает дрова и… каждый день пишет на стекле историю человечества. От которой реально бросает в дрожь.
Все начинается, как красивая сказка, хотя и очень бытовая: на сочно-цветастых, как будто сложенных из ярких лоскутков картинах буднично живет хорватская деревня. Ювелирность работы художника, прописывающего мельчайшие детали (и помним: это все с обратной стороны стекла!), поражает. Как и внутренняя динамичность картин, в которых движется все: вот «Наводнение в Хлебине» – и кто-то плывет в лодке, кто-то машет руками на берегу, кто-то смотрит в подзорную трубу, кто-то рыбачит, а кто-то пускает бумажные кораблики. И все это вместе очень похоже на абсолютно счастливый мирок. До поры до времени счастливый.
Беда в мирок, придуманный Тетецем, врывается огромным петухом – он занимает почти все пространство картины «Петр и петух». И вместе с ним бытовая история вдруг превращается в историю библейскую: петух неизбежно навис над землей, а где-то под ним один человечек указывает пальцем на другого – и того, другого, окружают люди с оружием. И уже не надо объяснять, кто такой Петр и на кого он указует.
Дальше будет «Несение креста», и встреча с матерью, и «Подвешенный петух», и пожарища Апокалипсиса – вся библейская история, вдруг свершающаяся в маленькой хорватской деревушке. И недавно еще счастливые крестьяне в финале цикла превращаются в каких-то уродливых недолюдей, и почти умирает благополучная деревня. Правда, Дражен Тетец добр и оставляет всем нам надежду: в работе «Ищу человека», поднявшись над изуродованной землей, музыкант играет на скрипке. Их вообще много – музыкантов на картинах Тетеца. И они всегда над землей, и их всегда заворожено слушают. И, кажется, это история про то, что искусство все-таки спасет мир, каким бы наивным оно не было.

Дарья ШАНИНА